Русский космизм

Л.Н. Голубева
(Рыбинск).
Русский космизм в зеркале современных поисков новых мировоззренческих ориентиров цивилизационного развития

В настоящее время наблюдается повышенный интерес к русскому космизму – космически-ориентированному течению в русской философской и естественнонаучной мысли конца XIX – начала XX вв. И это не случайность. В отличие от аналогичных эволюционистских концепций в западноевропейской культуре и учений в рамках античной космической традиции, русский космизм произрастал на почте эсхатологического мироощущения. Достаточно в этой связи вспомнить слова Н. Бердяева: «Апокалипсис всегда играл большую роль в нашем народном слое, и в высшем культурном слое, у русских писателей и мыслителей» [1]. Вот почему наследие русских космистов звучит удивительно современно. В трудах выдающихся его деятелей – Н.Ф. Федорова, Н.А. Умова, К.Э. Циолковского, В.И. Вернадского, Н.Г. Холодного, В.Ф. Купревича и др. как бы предугадана боль души человека техногенной цивилизации, в ценностных ориентациях которой он – личность – лишь средство, элемент технологических процессов и, как любая компонента искусственного мира, подвержен глобальной рационализации (идеи о неизбежности исчерпания земных ресурсов и «продовольственный вопрос» Н.Ф. Федорова у русских космистов занимали второе место).

По мнению многих ученых, современная цивилизация, вследствие невиданных масштабов техногенной деятельности, уже подходит к той точке бифуркации, за которой может последовать переход в иное качественное состояние с определенными последствиями для гомо сапиенс. «Новое качественное состоянием трудах оптимистически настроенных футурологов, сторонников технологического развития, связывается с парадигмой космизации жизнедеятельности общества и появлением нового типа человека – гомо информатикус, определяющей чертой которого является способность использовать компьютер в качестве «протеза» воображения, мышления, межличностных отношений, социального управления. Правда, об облике гомо информатикус приходится только догадываться – так, согласно К. Дрейсклеру, это – симбиоз протеиновых компьютеров, «взращенных» на органах человека. Такой «человек» может существовать вне биосферы Земли, в космических пространствах.

Что же касается парадигмы космизации, то ее «строительство» происходит пока еще в соответствии с логикой технологического развития, т.е. противопоставления космоса как среды, противоположной живому, «естественному», биосфере. Речь идет не только о создании технологий и техники, обеспечивающей комфортность существования человека в космосе, к примеру, скафандров, защищающих от радиации. Космические проекты и программы нередко несут отпечаток стереотипов технократического мышления. Примером может служить употребление терминов «высокий рубеж», «глобальный вызов» в американской космонавтике, смысловое содержание которых отражает установку на покорение, «переделывание», «отодвигание» границы, «обживание» пустого космического пространства наподобие освоения «дикого Запада» пионерами в истории США. Не случайность и появление метафоры Дж. Уиллера: «Человек – программист Вселенной». Но встает вопрос: нужен ли Космосу посланец бездушной, практически реализованной Технологическим разумом ноосферы, редуцированной до уровня техносреды, хотя и обладающей качеством системности благодаря информационно-компьютерным технологиям?

Представляется, что выработка новых ориентиров цивилизационного развития не может происходить в узком интервале экстраполяции ситуации сегодняшнего дня в будущее, хотя бы по той причине, что знание, полученное в рамках классической парадигмы научной рациональности, является ненадежным, «недоопределенным». В контексте учения В.И. Вернадского, такое знание является плодом «незрелого» сознания, которое еще не вошло в стадию космического миросозерцания. Именно на этой стадии и должен произойти синтез двух типов изучения природы в естествознании: «натуралистического», описательного, традиционного, физического со времен Ньютона, о чем он писал в работе «Два синтеза Космоса» (1920). Созвучные мысли высказывал Н.Ф. Федоров, для которого идеалом было «сельское знание». Речь также шла о синтезе всех наук вокруг астрономии, которая, по мнению Н.Ф. Федорова, должна стать астрорегуляцией, а человеческий род – астрономом-регулятором [2].

Ход интеграционных процессов в современной науке, метадисциплинарные синтезы на базе системных принципов, понятий кибернетики, синергетики не только подтверждают гениальность предвидений русских космистов, но и обозначают еще и ту дистанцию, которая отдаляет нас от реализации идеи: знание как стратегический ресурс Вселенной,– в техногенной деятельности человечества. Должен измениться и сам носитель знания – человек, способы и формы научной работы. В последней области на первое место выдвигаются новые принципы познания – «производительная сила коммуникации» (метафора Ю. Хабермаса), синергизм (кооперация), принцип «вопрошания» Природы, «живого диалога» (И. Пригожин, И. Стенгерс). Имплицитно эти принципы содержат в себе идею нового статуса человека как участника космических процессов самоорганизации. Однако есть и определенные трудности восхождения на данную ступень, которые очерчены К.Э. Циолковским в проекте «Космической этики». Остановимся на этом подробнее.

«Этическое разумение», по К.Э. Циолковскому, выступает каузальной функцией Вселенной, а разум, знания – лишь средства для того, чтобы гомо сапиенс смог ощутить свое «родство» с иными разумами Космоса. Иными словами, человек как один из видов космического разума не может реализовать свой гуманистический потенциал, не войдя в контакт с другими космическими разумами. Гуманность Космического разума ассоциируется с «объединением», ибо только в ходе последнего может возникнуть синергетический эффект, заключающийся в достижении всеобщего блага и совершенства. Речь идет не о «внеземных» цивилизациях. С точки зрения К.Э. Циолковского, который называл себя «панпсихистом», все тела космоса обладают чувствительностью, т.е. способностью ощущать приятное и неприятное» [3]. Поэтому, чтобы не вносить дисгармонию в мировые процессы, человек в своей деятельности должен утверждать императивы космической этики, суть которых заключается в устранении зла во Вселенной (зло ассоциируется с застоем, т.е. консервацией низших структур, с творческим бессилием, потерей ресурсов развития, восхождения к сложному).

В этом плане, средства диалога с Природой, которые будут базироваться на элементах искусственного интеллекта, должны «вобрать» в себя ноосферную онтологию рациональности, технологическим эквивалентом которой является синхроническое, ансамблевое взаимодействие человека и компьютера, обеспечивающее «развиваемость» знаний в контексте их интеграции в открытую систему.

1. Бердяев Н.А. Русская идея // Вопросы философии. – 1990. – № 2. – С. 121.
2. Философия общего дела. Статьи, мысли и письма Николая Федоровича Федорова. Т. 2. – Верный, 1908. – С. 405.
3. Циолковский К.Э. Монизм Вселенной // Русский космизм: Антология философской мысли / Сост. С.Г. Семеновой, А.Г. Гачевой. – М., 1993. –С. 265.

Опубликовано в сборнике:
Бог – Человек – Вселенная: Соборные возможности человечества перед лицом глобальной катастрофы. Тезисы докладов международной конференции. «Анализ систем на пороге XXI века: теория и практика». – М.: Ноосферная Синархия, 1995. – С. 28-30.